С разрешения редакции независимого педагогического издания «Учительской газеты» (режим доступа: http://www.ug.ru/) размещаем интервью Ольги Максимович с вице-президентом Российской академии образования, академиком РАО, доктором педагогических наук Виктором Александровичем Болотовым, опубликованное в «Учительской газете» (№ 23 от 5 июня 2012 года):

«Так уж совпало, что наша встреча с Виктором Болотовым пришлась на старт ЕГЭ-2012. 28 мая для выпуск­ников российских школ началась основная волна единого госэкзамена. За четыре года штатного режи­ма страна уже привыкла и к волнам ЕГЭ, и к волнению в обществе, ко­торое возникает уже с первыми по расписанию экзаменами. Четыре года прошло и с того момента, как главный идеолог ЕГЭ (а именно та­кой титул получил Виктор Алексан­дрович от журналистов в годы экс­перимента по введению единого для всей страны экзамена) покинул пост руководителя ключевого ве­домства по ЕГЭ — Рособрнадзора. Как писали в марте 2008 года газе­ты, перешел от практики образова­ния к его теории — в РАО, на пост вице-президента. Практика за эти годы активно шагала по дорогам модернизации и реформ. Образо­вание страны примерило на себя новую систему оплаты труда, обза­велось новыми стандартами, от­крыло двери новой технике и тех­нологиям. Ну а значение трех букв — ЕГЭ — теперь знают все без исклю­чения поколения россиян.

—  Виктор Александрович, что скажете про ЕГЭ формата-2012? На какую ногу он хромает или раз­витие инструмента по измерению качества образования в России проходит успешно?

— Скажу, что технологическая схе­ма ЕГЭ, которая была выбрана мно­го лет назад, показала свою жизне­способность.  И развивается инстру­мент в логике мировой практики. В России, как и в других странах мира, где есть национальные экзамены, постоянно ведется работа по ликвидации пробелов технологии их  проведения и совершенствованию эк­заменационных материалов. Не слу­чайно в указе президента Владими­ра Путина от 7 мая этого года дано задание по модернизации ЕГЭ. Так что дальнейшие направления рабо­ты вполне очевидны. Одно из них, безусловно, содержание измери­тельных материалов. Новый стан­дарт для старшей школы станет для разработчиков КИМов ключевым ориентиром. Акцент в этом стандар­те сделан на компетентностный подход, к этому подтолкнул в том числе и анализ результатов Р15А и других международных сравни­тельных исследований. В ЕГЭ будет необходимо включать больше зада­ний на проверку компетенций, уме­ния использовать полученные зна­ния за пределами школы.

Другое важное направление рабо­ты. По обязательным предметам ЕГЭ надо вводить базовый и про­фильный уровни. У ребенка и здесь должен быть выбор.

—   Но об этом говорят уже не­сколько лет… Иван Ященко, Алек­сей Семенов на круглых столах в прошлом году прогнозировали введение двухуровневого ЕГЭ по математике уже с 2012 года. Лю­бовь Глебова тоже не исключала появление двух уровней ЕГЭ, но только в том случае, если базовый и профильный уровни подготов­ки будут зафиксированы в стан­дарте старшей школы. Пока этого не случилось…

—   Министр Фурсенко решения о базовом и профильном уровнях ЕГЭ не принимал. А это должно быть именно политическое решение. И разработчики измерительных материалов к такому формату экзаме­на готовы. Думаю, новый министр такое решение примет.

—  Какие еще действия актуаль­ны для совершенствования ЕГЭ?

—  Еще нужно будет думать о пре­емственности, увязке ЕГЭ и ГИА. Это непростая задача — для совместной работы Рособрнадзора и ФИПИ. Но коллеги пока этим занимаются не очень активно. Сейчас это два  па­раллельных процесса.

Далее, на мой взгляд, мы поторо­пились передать ответственность за безопасность проведения ЕГЭ субъектам Федерации. Должно быть четкое описание пунктов про­ведения ЕГЭ, в том числе и требова­ний по наличию специального обо­рудования, которое предотвраща­ет возможность списывать, выхо­дить в Интернет, использовать мо­бильную связь (металлоискатели, телекамеры и т. д.). Этому докумен­ту неукоснительно должны следо­вать регионы. А мы пошли по пути наименьшего сопротивления. По­нятно, что это финансовые затра­ты, но мы либо хотим доверять дан­ной процедуре — тогда нужен воз­врат ответственности на федераль­ный уровень, либо будем в ней со­мневаться. Потому что только об­щественные наблюдатели (а мы начали их привлекать через два года после начала эксперимента по введению ЕГЭ, и это правильно) стопроцентную безупречность процедуры не обеспечат. Челове­ческий фактор, увы…

Я считаю ошибкой, что Фурсенко с Глебовой отменили правило «плюс один». Напомню, что оно дей­ствовало в период эксперимента. Если за год стояла тройка, а по ЕГЭ ученик получал два, то аттестат ему все равно выдавали. И это очень важно для талантливых гуманита­риев, которые не сильны в матема­тике, и для гениальных физиков-математиков, которые тире и запя­тые пропускают или ставят не там, где нужно. Но они реально могут быть успешны, приносить пользу себе и обществу, двигать вперед на­уку. Зачем же выпускать их со справ­ками? А теперь Рособрнадзор вы­нужден понижать порог по матема­тике, и от выпускников с таким ми­нимумом баллов инженерные вузы просто рыдают. При этом я понимаю Рособрнадзор. Он не может ос­тавить 20 процентов детей без атте­статов…

Еще перекосы последних лет. Школы стали сливать по итогам ЕГЭ — к «сильной» школе присоединять «слабую». И губернаторов тоже оце­нивают по ЕГЭ. Естественно, что те начали вызывать министров и говорить: «Слушай, чтобы в этом году с ЕГЭ все было на уровне, чтобы меня не позорили». А ведь чтобы улуч­шить результаты ЕГЭ, надо 2-3 года работы. Как правило, это итог рабо­ты не действующего губернатора, а того, который был три года назад… Еще, на мой взгляд, порочная прак­тика давать в старшей школе учите­лям надбавки по итогам ЕГЭ. На ка­чество образования это точно не сработает. И когда по итогам ЕГЭ оценивают школу — хорошая или плохая, — это тоже заблуждение. Во всех международных исследовани­ях показана высокая связь социаль­но-экономического статуса семьи и успеваемости детей. То же самое и с результатами ЕГЭ. Дети из хороших семей, где родители имеют высшее образование, у которых дома насы­щенная культурная среда, показы­вают в среднем более высокие ре­зультаты. К тому же такие семьи, как правило, заинтересованы в вы­соком качестве образования своего ребенка — нанимают репетиторов, сами с ним занимаются. И если у от­дельных выпускников высокие бал­лы ЕГЭ, то говорит ли это, что дан­ная школа лучше всех? Не факт! Надо анализировать контекстные показатели. Вот ребенок набрал 95 баллов. В 9 случаях из 10 у него были репетиторы. И родители имеют воз­можность оплачивать их труд. А школе в рабочем микрорайоне со сложным родительским континген­том иногда за 40 баллов медали учи­телям давать надо.

Я думаю, ЕГЭ в России будет жить. одна страна мира не отказалась от проведения национальных экза­менов.» Другое дело, что для части вузов надо делать дополнительные формы отбора. По лабораторным работам, например, по физике, био­логии, химии. Механизм сдачи «ла­бораторного этапа», конечно, надо продумывать…

—  Как вылечить ЕГЭ от списыва­ния?

—  В России, к сожалению, пока от­сутствует понятие репутационного риска. Когда тебя ловят на списыва­нии в Европе или в США, ты теряешь лицо, а у нас еще и сочувствуют: надо же, поймали бедного! Многие политики в нашей стране не моргнув глазом врут. На Западе же ули­ченные во лжи уходят со своих по­стов… Решение проблемы в ближай­шем будущем — жесткая система внешнего контроля за процедурой сдачи экзамена: камеры устанавли­вать, глушить сигналы сотовых те­лефонов… Публичное обсуждение этих фактов с поименным указани­ем всех причастных к нарушениям.

— Тема ЕГЭ связана с портфолио. Когда вузы будут учитывать лич­ные достижения учеников?

— Как только портфолио станет значимым, тут же возникнут репутационные риски. Я в свое время обсуждал эту тему с ректорами мед­вузов. Какая дополнительная ин­формация могла бы приниматься ими во внимание? На Западе, напри­мер, учитываются справки о том, что ребенок работал в больнице. Но перенесите ситуацию в Россию, да у нас завтра все абитуриенты такие справки принесут. Портфолио ведь можно создавать. А можно и прода­вать. Репутационный риск — глав­ный тормоз для развития портфо­лио в нашей стране.

— Давайте поговорим про новые стандарты. Это прорыв?

— Идеология новых стандартов на порядок выше прежних. Они совре­менны и созданы на анализе между­народных исследований. Проблема в другом. Мы уже отрапортовали, что все школы России перешли на новый стандарт «началки». Но очень многие учителя с трудом представляют, что такое универ­сальные учебные действия. На мой взгляд, мы шагнули в новый стан­дарт без тщательной работы с учи­телями и пристального отбора учеб­ной литературы. Мне это напомина­ет ситуацию советских времен — на заборе написали новые лозунги, а за ним все по-старому. Вот записано в новом стандарте — ведение проек­тов. Но ведь тоже профанация идет. Я спрашивал педагогов: «А что вы делаете с неудачными проектами?» А у нас все проекты удачные, гово­рят. Но ведь это означает, что проис­ходит имитация. Более того, неуда­ча в проекте иногда большая польза, чем успех, потому что есть о чем го­ворить. Атак получается как в анек­доте. «Ты так думаешь?» — «Нет, я знаю». Так думает ребенок или зна­ет, потому что заучил?

Переход на новый стандарт — это 5-10 лет работы. А мы бодрым гало­пом рапортуем — муниципалы регионалам, регионалы федеральному министру — перешли на новый стан­дарт! В половине случаев это не­правда.

У меня вот на столе учебники раз­ные лежат, на них гриф Минобрнауки РФ. И экспертиза РАО у них имеется. Но они антистандартны! В том плане, что ориентированы на репродуктивный метод работы — за­помни-повтори. И никто с них гриф не снял. Не было серьезного перегрифования учебной литературы. Что перед введением новых стан­дартов было сделать необходимо.

Когда мы анализировали, по ка­ким учебникам успешнее сдавали Р15А, выяснилось, по тем, где были задания «на подумать», а не решить сто задач по приведенному образ­цу. И если в учебнике написано «пе­рескажи», он для новых стандартов не годится. Успех введения новых стандартов решат учебная литера­тура и кадры.

И еще один бич введения новых стандартов. Это перегрузка. Если ребенок честно будет пытаться ос­воить весь объем материала по всем предметам школы, дидактогенный невроз ему обеспечен на 80 процен­тов. В массе учебников — задания по­вышенного уровня. Но они для всех детей. Старшая школа должна быть профильной. Ну не все гуманитарии помнят через год после окончания школы, чему равен синус двух икс И что? Жить, работать и развиваться это им не мешает. Перегрузку надо резко снижать! Должен быть обяза­тельный минимум. Но у нас как раз проблема с минимумами. Учителя считают, что если ученик знает на один вид лишайника меньше, все, конец! Еще детей теперь просят пар­целляцию выделить. Зачем?..

—  Да, судя по нашему разговору, поле для работы у научных инсти­тутов и Минобрнауки — непаханое. Кстати, что лично вы ожидаете от нового министра Ливанова?

— Я помню Дмитрия Викторовича по нашей совместной работе, я был тогда в Рособрнадзоре, а он был за­местителем министра в федераль­ном министерстве. Что я могу ска­зать? Он человек, который четко ставит задачу и предпринимает все усилия по ее решению. Главный вопрос для Ливанова — это вопрос адекватной команды. Не хочу ки­дать камни в прошлое министер­ство, но там было очень много не­профессиональных вкусовых реше­ний. Например, про педобразование. Андрей Александрович Фур­сенко говорил, что педвузы надо закрывать, что у нас тысячи лишних педагогов, называл страшные циф­ры, сколько выпускников после них в школы работать идет… Но хоть одно мониторинговое исследова­ние было проведено для анализа?

Дмитрий Викторович — физик вы­сокого уровня, он понимает важ­ность цифры: перед тем как при­нять решение, надо собрать инфор­мацию. Поэтому единственное по­желание новому министерству — се­рьезно работать с цифрами.

— Так совпало, что мы встреча­емся не только в день старта ЕГЭ, но и в преддверии вашего юби­лея. Лично для себя вы какие за­дачи наметили?

— Для меня главная тема — пробле­ма оценки качества образования. Я занимаюсь этой проблематикой не только в РАО, но и в Высшей школе экономики, в Московской высшей школе социально-экономических наук. Эта тема сегодня ключевая. От качества образования зависит буду­щее страны.»